Новый Первый маршал отказывается выпить с королём по случаю победы; сейчас он в своём праве, это понимаю я, это понимает Франциск, и это понимают все вокруг.
«У меня сегодня не праздник», – говорит Эпине, и я отвожу взгляд: мне стыдно, что я здесь и никуда не ухожу. Стыдно не за Франциска на троне – как раз он-то будет хорошим королём, в этом я давно не сомневаюсь, но я здесь вроде как праздную триумф. А ведь потерял хороших людей не меньше. Алана Окделла – он и мне был другом. Рамиро Алву – я одним из первых научился ему доверять. Кансилльера Ариго. Даже Придда – сколько раз мне хотелось огреть его стулом, но смерти я ему, видит Создатель, никогда не желал и теперь почему-то думаю о нём как о неплохом, в сущности, человеке.
Это странно. Сколько людей ушло вместе с эпохой. Я из той же умершей эпохи, их эпохи – но вот он я, всё ещё здесь, и сейчас мне кажется, что это не моё место. Я должен быть с ними.
Шарль коротко кланяется и выходит, не дожидаясь позволения. Его не останавливают.
«За Франциска»! – салютуют бокалами друзья моего нового короля (теперь и мои друзья).
– За упокой души Алана Окделла, – говорю я, смотря Франциску прямо в глаза, и одним махом выпиваю до дна. Пить я не умею, вино попадает мне в нос, и я несолидно закашливаюсь, зажимая рот ладонью. Но надо мной никто не смеётся.